Пастор Владимир СОЛОДОВНИКОВ,
профессор Духовной Академии
Содружества Евангельских Христиан
России (СЕХР)
ОТГОЛОСКИ ФИДЕИЗМА И ПИЕТИЗМА В СОЗНАНИИ ЕВАНГЕЛЬСКИХ ВЕРУЮЩИХ РОССИИ
«Слава Богу, я не произнес ни одного
слова, которое могло бы ввести в
заблуждение общественное мнение».
П.Я. Чаадаев
Среди евангельских верующих в России уже свыше 150 лет чрезвычайно популярна идея личного благочестия, что, впрочем, роднит их с приверженцами православия, стремящимися к стяжанию святости во Христе Иисусе.
Разумеется, и те, и другие руководствуются соответствующими текстами Библии, стремясь более или менее точно исполнить ее предписания на сей счет.
Разумеется, и те и другие – совершенно справедливо – видят в благочестии и чисто практический аспект: его достижение помогает преображению личности, которая способна вести альтернативный греховному образ жизни. И эта альтернатива, вне сомнения, действительно, хороша и позитивна.
Тем не менее, битва за благочестие далеко не оригинальна и не всегда победоносна (вспомним, к примеру, главного персонажа повести Л.Н. Толстого «Отец Сергий»!). Более того, смирение, которое ему практически синонимично, довольно часто становится инверсией гордыни. Печально, когда в поместной церкви все знают, кто у них САМЫЙ СМИРЕННЫЙ. Нередко в погоне за личным благочестием в сознании христианина тускнеет образ Христа (вот ведь парадокс – Эталона Благочестия!). Или же – опять же на уровне сознания! – оно превращается в контрамарку в Царствие Божие, в этакий льготный билет до Небесного Иерусалима. Все это сопровождается скептическим, а то и презрительным отношением к богословию или даже к самым незатейливым размышлениям на духовные темы.
Итог такого отношения – облегченное восприятие самого труда на Ниве Господней, которое воплощается в бодреньком слогане – «Христианство – это просто!» (хотя все содержание Нового Завета, вся история Церкви, а зачастую и личный христианский опыт по-настоящему верующих людей свидетельствуют об обратном!).
Тяга к т.н. «простоте» (не путать с простотой во Христе, которая есть ясность благих намерений и благих действий!), как правило, означает банальное нежелание мыслить, а значит - и делать что бы то ни было осмысленно. А зачем напрягаться? Все должно быть элементарно! Типа – утюг хорош, когда прост в употреблении!
Подобные настроения в христианской среде имеют давнюю историю и уходят корнями к фидеизму II-III в.в. (от лат. слова fides – вера). Фидеисты полагали, что по мере своего развития «вера должна устранять разум»[1]. В частности, по мнению христианского философа Стефана Свежавски, в европейской истории «были периоды, когда фидеистическая ориентация получала такой перевес, что не считалось нужным даже чтение Библии. Читать вообще не нужно, говорят последователи фидеизма, учиться не нужно; а нужно благочестиво жить, совершать добрые дела. Все же, что сверх этого, поистине потеря времени и отступление от истинной христианской жизни»[2]. Логическим продолжением фидеизма, начиная с XVII века становится пиетизм (от лат. pietas - благочестие). Пиетизм подпитывался возвышенно-мистическими, а также индивидуалистическими настроениями в немецком лютеранстве, все больше становившемся политизированным, традиционным и рационалистичным. То есть пиетизм – был реакцией на некоторые явно негативные черты лютеранской церковной жизни, которые отчетливо вели к номинальному исповеданию христианской веры. «Пиетизм предполагал, что не внешнее собдюдение обрядов, а жизнь религиозных чувств питает индивидуальную веру в Бога,»[3] - отмечал В.А. Бачинин. Его адепты апеллировали «к сфере личных переживаний верующего, которые выступали на передний план и обретали статус одной из главных ценностей религиозной жизни».[4] Любопытно, что поначалу пиетизм не пренебрегал интеллектуальностью. Как отмечал В.А. Жучков, «важное значение имела… начатая пиетистами в 70-е годы XVII в. реформа образования, создание сети учебных заведений, где наряду с религиозным обучением большое внимание уделялось преподаванию светских наук – математики, физики, анатомии и т.д.».[5] Образование это было внесословным, что являлось несомненным вызовом общепринятому тогда пониманию обучения и воспитания. Пиетисты в этот период признавали важность научного знания для практики благочестия, противостояли религиозной нетерпимости и – тем более – фанатизму. Однако впоследствии в пиетизме возобладали взгляды о дисгармонии веры и разума, о необходимости жесткой аскезы. Пиетисты начали осуждать общественный прогресс. Ригоризм был доведен ими до абсурда.
Именно в таком виде пиетизм пришел в Россию вместе с немецкими колонистами, придерживавшимися лютеранства, а также некоторых радикальных проявлений протестантизма. Всем хорошо известно, что как раз именно лютеранский пиетизм был одним из источников для подпитки Евангельского Движения в России – по крайней мере – в середине XIX века. Он - во многом – его даже формировал (хотя автохтонные корни российского Евангельского Движения бесспорны!). Это влияние совпало с воздействием на повседневную религиозную жизнь русского народа хлыстовско-скопческого сознания, как альтернативного официальному, а потому – закосневшему православию[1]. Почитайте на эту тему известный роман П.И. Мельникова-Печерского «На горах», где в довольно доходчивой и даже захватывающей художественной форме повествуется о влиянии хлыстовского мистицизма на российскую повседневность пореформенного времени. Таким образом, Евангельское Движение, наследниками которого являются нынче протестантские деноминации России, впитало в себя импортные и доморощенные проявления фидеизма и пиетизма.
Поколениями - с благочестием наперевес - евангельские верующие пытаются взять Царствие Божие. Как известно, это требует усилий (См. Лк. 16:16). Часто таковые тщетны. Поскольку нашими протестантами нередко манкируются интеллектуальные ресурсы. На роль последних обращал внимание еще П.Я. Чаадаев, который писал: «…нравственное значение христианства достаточно оценено, но о чисто умственном его действии, о могучей силе его логики почти еще не думают»[2]. Если кого-то не устраивает аргументация рафинированного интеллектуала Чаадаева, якобы, «далекого от народа», то вот мнение человека, которого нельзя заподозрить и в тени интеллектуального аристократизма – Преподобного Силуана Афонского (крестьянина по-происхождению!): «Смотри умом, что делается в душе. Если небольшая благодать, то в душе – мир, и чувствуется любовь ко всем; если благодать больше, то в душе свет и радость великая, а если еще больше, то и тело ощущает благодать Святого Духа»[3]. Обратите внимание - речь идет о вопросах сакральных, но Преподобный Силуан обращает внимание на функцию интеллекта в восприятии благодати. Как важно, чтобы наше благочестие - как и вера - были сознательными в самом высоком – я бы сказал возвышенном! - смысле.
Как важно, чтобы благочестие не было упрощенно-утилитарным – типа «Я не пью, не курю и матом не ругаюсь!» Уверяю Вас - этого недостаточно для стяжания Небесной Отчизны. Ведь есть и неверующие, которые не пьют, не курят и не матерятся. Например, сторонники здорового образа жизни. Тем не менее, они – неверующие. Они зачастую и не помышляют о Боге. Но мы – христиане – должны мыслить о Нем. Ведь Он – есть освящение наше! Ибо «Бог от начала чрез освящение Духа и веру истине избрал вас ко спасению» (2 Фес. 2:13).
Итак, во главе угла в нашей жизни должно стоять не личное благочестие (оно – дело важное, но – прикладное), а сосредоточенность на Иисусе Христе. Дабы без самосвятства, самоправедности и самолюбования реализовать Богообразность и Богоподобие (См. Быт,1:26,27: 5:3; 9:6), которые не имеют ничего общего с манией величия «самых смиренных» в Церкви.
БИБЛИОГРАФИЯ
1. БИБЛИЯ. Люб. Изд.
2. Бачинин В.А. Малая Христианская Энциклопедия. Т.3. СПб., 2005.
3. Жучков В.А. Немецкая философия эпохи раннего Просвещения (конец XVII-первая четверть XVIII в.). М., 1989.
4. Преподобный Силуан Афонский. Писания. М., 2008.
5. Свежавски С. Фома Аквинский, прочитанный заново. Сретенск, 2000.
6. Солодовников В.В. Опытным путем. М., 2009.
7. Чаадаев П.Я. Философические письма. ПСС., т.1, М., 1991.
