Сегодня мы поговорим о возвышенном и земном, причём в их тесно, как это обычно в жизни бывает, переплетении. Завершается работа над законопроектом о передаче религиозным организациям памятников истории и искусства.
Первоначальный вариант закона вызвал горячие споры и дискуссии. Они были продиктованы опасениями за судьбу, например, музейных коллекций. В каком же виде проект будет представлен законодателям? Об этом мы поговорим с гостем программы.
– Как же выглядит последняя редакция документа? Каковы главные принципиальные положения этого законопроекта? Как вы к нему вообще относитесь?
Ряховский: Думаю, что принципиально закон принимает достаточно прогрессивно-продуктивный вид. Недавно прошло заседание комиссии при правительстве Российской Федерации, которое вёл Александр Дмитриевич Жуков. На этом заседании фактически все стороны: и государство, и правительство, и церковь в лице титульной церкви – Русской православной церкви, были достаточно удовлетворены последними подходами и принципами, используемыми при разработке законопроекта. Все сошлись в мнении, что это нужно делать, делать очень постепенно, уважая тот опыт, который накоплен музеями, музейными деятелями и деятелями культуры. И такой передачи, просто взять и выбросить всё, что там хранилось, не будет.
В чем заключаются основные претензии? В основном, это русская иконописная культура. И какие-то ценности, которые когда-то принадлежали церкви. Плюс помещения. Вопрос сложнейший. Понятно, что без адекватного оформления всей этой проблематики не обойтись. Другими словами, должны быть построены хорошие хранилища, новые музейные мощности, созданы современные, соответствующие мировым стандартам условия хранения. И не всё нужно передавать. С этим согласна и церковь. Вопрос этот очень щепетильный. Потому что речь идёт не только о музейных ценностях, но, наверное, о чём-то большем – о собственности, имуществе, землях, о недвижимости.
– Как вообще будет проходить эта процедура? Любая церковь, конфессия, религия приходит и говорит, что это – моё. Её просят доказать это. Она доказывает, и ей отдают? И что потом? Она может сделать всё что хочет с иконой, ценностью, культурной удивительной вещью, которая ей принадлежит?
Ряховский: Вопрос очень проблематичный, потому что на церковь советский период наложил свой отпечаток. Мы все привыкли к тому, что можно познакомиться с древней русской историей, средневековой историей в музеях, там её можно увидеть, прикоснуться, стать сопричастным. И вдруг это в одночасье становится имуществом церкви, что, собственно, правомерно, потому что церковь это имущество накапливало. Но, с другой стороны, когда это могут смотреть все – православные, католики, протестанты, мусульмане, иудеи, буддисты, вообще светские люди, атеисты, это уже становится принадлежностью некой храмовой, богослужебной культуры. А когда это уже открыто не для всех, то это уже в каком-то смысле ущемление эстетических и культурных потребностей российского общества, которые у него пока есть.
Кроме того, нельзя забывать о накопленном опыте хранения и использования, потому что многие произведения высочайшего православного христианского искусства находятся в весьма древнем положении, они могут от неправильной эксплуатации и ненадлежащего хранения потерять свой вид, ценность и т.д.
Ещё один момент. В музеях накоплен колоссальный опыт, конечно, в церквях тоже есть реставраторы-иконописцы, не только хранения, но и экспозиции. Многое демонстрировалось во многих странах мира. А это обмен культурой, нашей культурой.
Мне кажется, здесь есть ещё один сложный момент – собственность. И как всё это будет использоваться. Понятно, что невозможно всё проглотить. Все конфессии после советского периода встают на ноги с трудом. Да, кому-то помогает государство. И слава тебе Господи, что государство отдаёт некие долги поруганной Православной церкви, потому что она пострадала больше всех в силу своего размера в царское время.
С другой стороны, кто будет управлять этой собственностью? Будут ли её сдавать в аренду? Будет ли она источником неких…? Тут масса вопросов.
– Извините, но хозяин – барин.
Ряховский: В средние века до Иоанна Грозного был спор между двумя направлениями православной христианской мысли – между нестяжателями, последователями Нила Сорского и иосифлянами. В чём была суть спора? Должна ли церковь быть собственником, владельцем земель и зданий или она должна быть нестяжательной, молитвенной, отвечающей на духовные запросы общества, заниматься нравственными, духовными вещами, помогать укреплению институтов семьи, каких-то нравственных правил и т.д.
В тот момент линия иосифлян оказалась более понятной государству. Потому что государство построено по определённой модели, и ему хотелось видеть точно такого же соработника, партнёра, крепко стоящего на ногах, более понятного и управляемого. Потому что через собственность, через определённые законы легко управлять фактически. А когда люди просто молятся, занимаются душепопечением, несут нравственную проповедь, они как глашатаи глаголом жгут сердца людей. Они не стяжатели, поэтому не за что как бы ухватиться. А когда есть равноправие в определённых понятиях, в том числе коммерческих, здесь более управляемая модель. Ну, это же византийская модель. Тогда нестяжатели проиграли, их казнили, к сожалению. Они сидели долго в монастырских тюрьмах и умерли за свои убеждения.
| ||||
| ||||
| ||||
| ||||
| ||||
