Владимир Пудов: "Харизматы есть в каждой конфессии…"

О том, как выстраиваются отношения лютеранских церквей с иными христианскими конфессиями, в том числе, евангельскими, мы попросили рассказать президента Генерального Синода Евангелическо-Лютеранской Церкви Аугсбургского исповедания - Владимира Сергеевича Пудова.

- К евангелическо-лютеранским церквям в России относятся пять независимых Централизованных религиозных организаций – Евангелическо-Лютеранских Церквей. В состав каждой входит от 15 до 150 приходов. Единого центра между этими Церквями нет. Каждая самостоятельно выстраивает отношения, как с другими евангелическими церквами, так и другими конфессиями. Организационно эти Церкви также устроены по-разному. Есть епископальные Церкви, где все руководство церковью (и духовное, и административное) сосредоточено в руках Епископа. А есть Церкви, где эти две функции разделены: есть Епископ, и есть Президент Генерального синода. Официальный глава – это президент генерального синода. Есть лютеранские Церкви, правда, это уже не в России, где совсем нет Епископа, а всеми вопросами ведает президент Церкви. Он же ведает административным служением, а духовное руководство осуществляет Епископ.

Если возникают какие-то разногласия между Епископом и Президентом, то для их разрешения создана Консистория – это высший церковно-административный орган. Высшим же органом власти является Генеральный Синод Евангелической лютеранской церкви.

Общую координацию действий лютеранских церквей в мире осуществляет Всемирная лютеранская федерация, но подобных документов она никогда не принимала.

- Говоря о выстраивании отношений с христианскими конфессиями, мы всегда стараемся придерживаться принципа: искать то, что нас объединяет, а не разделяет. Ведь все мы называем себя "христиане", все мы верим и признаем искупительную силу Иисуса Христа. На этих простых принципах и выстраивается наш диалог. Сразу скажу, мы не являемся ревностными сторонниками экуменизма. Христианских церквей много: православные, католические, евангельские, евангелические. И за каждым из этих названий кроется особая смысловая нагрузка. Каждая церковь имеет духовную и историческую ценность, а следовательно, должна сохранить свою самоидентификацию. Но диалог между нами необходим, только он позволяет сохранить братские отношения и при этом не ущемить свою индивидуальность. Мартин Лютер в свое время утвердил такую формулу: «Каждая церковь является истинной».

- Истинная церковь – это та, где верно преподается таинство и правильно растолковывается Слово. Исходя из этого принципа, мы и строим свои отношения со всеми другими конфессиями.

- Харизматы, в нашем понимании, это те, кто делают упор на эмоциональном, экзальтированном восприятии действия Духа Святого. Я не вижу греха в подобном рвении при условии соблюдения таинств веры и сохранения благочестивой жизни. Их ревность, на мой взгляд, не противоречит Священному Писанию и вполне допустима. Более того, харизматы (ревнители) всегда были и есть в любой христианской конфессии. Конечно, они присутствуют и в лютеранских церквах.

Если говорить о практике говорения на иных языках, так называемых голоссалиях, то в большинстве лютеранских церквей немецкой традиции это не используются, но они относятся с пониманием, так как это не противоречит Слову Божьему. Повторюсь, для нас, лютеран самым важным является отношение к таинствам: крещение детей и вечеря (мы свято веруем, что в Святом Причастии человек получает истинное Тело и Кровь Господа), а также соблюдение норм благочестивой христианской жизни.

- Не соглашусь с Вами, скорее наоборот. Особенно, на мой взгляд, это актуально для пятидесятнических церквей. Например, в нашей общине много бывших пятидесятников. Я думаю, что тенденцию сегодняшнего Богоискания можно было бы сформулировать так: «от евангельства к евангеличеству». Мне нравятся пятидесятнические служения. Это очень яркие проповеди, вдохновенное музыкальное поклонение, наверное, это то, чего не достает нам, традиционным лютеранам. Но проблема всех позднепротестантских конфессий в том, что зачастую эта эмоциональность переходит к «показушной обрядности». Такое происходит вследствие отсутствия глубинного богословия, которое есть у евангелических церквей. Как правило, те, кто уверовали в евангельских церквях, ревностно познали Бога, но на чувственном уровне. Теперь же им нужна духовная база, основа для их религиозной жизни. Это как раз то, что есть в традиционном лютеранстве.

- Я бы сказал, что это две конфессии, это две разные традиции: немецкая и скандинавская. Чтобы понять глубину их различия, необходимо обратиться к истории: 31 октября 1517 г. в Виттенберге местный священник Мартин Лютер не собирался создавать новую конфессию. Цель его реформационных тезисов, как профессора и священнослужителя – вернуть католическую церковь к чистоте Евангелия. Возможно, он и сам не ожидал тех последствий, к которым приведут его выступления. В дальнейшем, так уж случилось, что в Германии Лютера не поддержал ни один католический епископ, а в Швеции поддержали. Более того, вся католическая церковь вместе с епископами перешла в протестантизм. Отсюда у церквей скандинавской традиции большую роль в жизни Церкви играет Епископ. У нас в ходу пословица: «Где община, там и епископ», у них с точностью до наоборот: «Где епископ – там и община». Отсюда и значительные различия между немецкой и скандинавской моделями структуры церкви, различная обрядовость, одеяния, ход богослужения. При этом мы прекрасно понимаем, что ни скандинавская, ни немецкая традиция на вопрос спасения не влияет. Если говорить о диалоге, то он выстраивается не между традициями, а между отдельными церквями и общинами. И в этом я вижу фундаментальный принцип протестантизма: сама церковь определяет, что она принимает, а что нет. Я могу привести такой пример: отношение к женскому руководству в церкви. Какого-то определяющего документа на эту ситуацию нет. Многие церкви как немецкой, так и скандинавской традиции к женскому руководству в церкви относятся терпимо, в церквах же Аугсбурского исповедания это невозможно. Однако, такое понимание не мешает нам выстраивать диалог с церквами, где женщина несет пасторское служение.

- С Русской православной церковью лютеран связывает общая многовековая история. Еще со времен Ивана Грозного повелось, что на Русь приглашали в качестве мастеров людей самых разных профессий, от карабелов до военных офицеров для службы в армии. По национальности это были французы, немцы, датчане, голландцы. Обязательным условием было, чтобы они были профессионалами своего дела, но и по вполне понятным причинам, в первую очередь старались приглашать людей, исповедующих евангелическую веру. Первая лютеранская община в Москве появилась в 1559 году, а первая лютеранская церковь была построена в 1572 году. По подсчетам историков ¾ всех приехавших в Россию до революции были лютеране. До революции на территории России проживало 1, 5 млн. человек, исповедующих лютеранство, и это без учета жителей, проживающих на территории современной Прибалтики и Финляндии. По численности, Лютеранство было второй по величине и значимости конфессией после Русской православной церкви. Достаточно вспомнить, что кафедральный собор ЕЛЦ «Святых Петра и Павла», которому недавно исполнилось 100 лет, до революции в простонародье назывался офицерской церковью. Вообще, до 1917 года в Москве было две крупных лютеранских церкви: одна была купеческая, куда ходили торговые промышленные люди, а вторая - офицерская. Ведь в Российской армии было много немцев, и почти все они были лютеране. Более того, сегодня это почему-то предано забвению, но ведь Российский император по Конституции 1832 года возглавлял не только русскую православную, но и лютеранскую церковь.

Сегодня мы стараемся выстраивать с Русской православной церковью конструктивный диалог. В частности мы поддерживаем многие инициативы, выдвигаемые Московским патриархатом, в частности инициативу преподавания в школах Основ православной культуры, а также внедрение в вооруженные силы института капелланства. Для нас не является проблемой, если в каких-то неординарных ситуациях военнослужащих-лютеран будут окормлять православные священники.

- Отношение к данной структуре, конечно, положительное. Диалог всегда полезен, тем более на таком уровне. Я внимательно слежу за работой координационного Совета. Что касается участия в его работе представителей ЕЛЦ Аугсбургского исповедания, то могу сказать следующее: нас туда не приглашали, а мы не просились. В перспективе, я такой возможности не исключаю.

- Есть целые регионы, где после 70 лет безбожия не осталось ни одной лютеранской церкви. Мы приезжаем в такие города, посещаем немецкие общества и объявляем о начале своей деятельности. По такому принципу наши церкви родились в Рязани, в Воронеже, в Моршанске (Тамбовской области), Владимире, Ижевске, да и многих других городах.

- Нет, ведь поле нашей деятельности представляют, в основном, потомственные немцы,финны, латыши, эстонцы или те, кто в результате Богоискания, сам пришел к лютеранству.

Прозелитизм – это активная проповедническая деятельность, которая больше присуща евангельским церквям, а не евангелическим. Ведь что происходит: многие иностранные евангельские пасторы приезжают сюда, как в Африку, где необходимо обращать языческие племена. Но ведь Россия с ее 1000 летней христианской традицией – это совсем не Африка.

С другой стороны, не хочу обидеть православных верующих, но они должны согласиться с тем, что есть процент людей, которых по каким-то причинам не устраивает РПЦ. Эти люди с удовольствием находят себя в лютеранстве. Если человек сам ищет и находит то, что ему нужно – это не прозелитизм, это его выбор.

Наша задача заключается в том, чтобы помочь заблудшим обрести мир с Богом. При этом мы не говорим, что мы здесь единственные, кто имеет спасение. Спасение есть и в Православной, и в баптистской, и в пятидесятнической церкви. Мы это понимаем и признаем. У нас есть даже такая шутка, в которой много правды: если какой нибудь лютеранин говорит, что спасение человек найдет только в лютеранской церкви, то этот человек не лютеранин.