ВРЕМЯ, НАЗАД! ИЛИ ЕЙ, ГРЯДИ!

Так говорил в фильме великого режиссера Тарковского (его с нами уже нет) устами великого артиста Солоницына (которого с нами тоже нет) персонаж, который в сценарии «Сталкера» обозначен словом Писатель.

Так говорил Писатель, так, наверное, думал Артист, так, пожалуй, считал Режиссер. Суть озвученной ими троими точки зрения в том, что в нынешних церквях «упокоился в Бозе» бессмертный Бог. Его с нами нет — Он покинул наши церкви. И если ныне покойных Тарковского и Солоницына можно без всяких проблем увидеть на экране телевизора, да ещё и остановить кадр, перемотать назад пленку, вслушаться, вдуматься, то Бога, раз Его нет, никак и не увидишь. В средние века фильмов не снимали. И нам ли, несредневековым евангельским христианам, того не знать, что далеко не в каждой нашей церкви живет Бог?

Мы лучше Тарковского с Солоницыным могли бы рассказать любому, что многие наши несредневековые церкви управляются теми же чугунными законами, которыми управляются цапфы, шкворни и полуоси. В церквях примеряют друг к другу треугольники (как наша церковь А смотрится на фоне эталонной церкви АВС?), просчитывают, что будет, если передать вращение от дифференциала братского совета на колесики или гусеницы-траки; механизма паствы, собранного на сборочном конвейере по принципам членства (понятия, кстати, совершенно небиблейского — В Новом Завете никто никого в «члены» не записывал)…

Одни примеряют и просчитывают, а другие скучают. Скучают по-черному, до одурения. Мы знаем, «какая унылая скука заключена» в безупречно правильных утверждениях, которые потоком льются с кафедр, в стоне, который «у нас песней зовется», в молитвах, во время которых все, кроме того, кто молится, думают только об одном: «Ну что, наконец-то на посадку заходит или все ещё набирает высоту?»

И не нужно думать, что церковная скука — фирменное блюдо только церквей строгих, чинных. Веселые и удалые столичные церкви, с притопами и прихлопами, часто бывают скучнее, чем самые отдаленные и отделенные. Да, тебе там гикнут и крикнут, да, тебя там за твою же десятину исцелят и повеселят, носкука-то от этого никуда не уйдет. Скучища наша славянская, смертная тоска наша (которую мы почему-тостали обзывать западным словом «депрессия», которое на тоске, как на корове седло) не боится ни тишины, ни шума, ни рук по швам, ни «хэнде хох’а». И как только ты начнешь замечать, что разудалое веселье и «иные языки» подчиняются все тем же «чугунным законам» — зевнешь ещё шире, чем там, где не пляшут и на языках не говорят.

Ну и кому ж мы скучаем? Кому нужна эта скука, эта мука, которую потом мы выдаем за великий духовный подвиг («Я три раза в неделю в церковь хожу, а Вася — раз в три недели, потому я герой веры, а Вася — подлец»)? Если скучищу сознательно и упорно культивируют, значит, это кому-нибудь, конечно, нужно, но этот кто-то уж точно не Бог. Бог скуки не терпит. Потому-то и заметил Писатель Тарковского, что когда в церкви скука, Бога там больше нет. «Вот в средние века было интересно…» — вздыхает он. А ведь знаете, это ведь тоже мысль абсолютно библейская, если вникнуть, особенно если вникнуть в латынь. На латинском этом языке, откуда к нам пришло слово «инти-инти-интерес, выходи на букву эс», «inter-esse» означает «быть между, быть среди, быть внутри». Напомню кое-какие места из Писания:

«…И узнают, что Я Господь, Бог их, Который вывел их из земли Египетской, чтобы Мне обитать среди них» (Исх. 29:46).

«И устрою их, и размножу их, и поставлю среди них святилище Мое на веки» (Иез. 37:26).

«…Ибо, где двое или трое собраны во имя Мое, там Я  посреди них» (Мф. 18:20).

«Пришел Иисус, когда двери были заперты, стал посреди них и сказал: мир вам!» (Ин. 20:26)

Во какие ИНТЕРЕСНЫЕ во всех смыслах места!

И ещё один стих — о том, о чем Тарковский с Солоницыным сокрушались, или о том, как мы докатились до такой жизни, что в церкви справляем поминки по Богу, хоть ты туда дух Ницше призывай: «Услышав это, все в синагоге исполнились ярости и, встав, выгнали Его вон из города и повели на вершину горы, на которой город их был построен, чтобы свергнуть Его; но Он, пройдя посреди них, удалился» (Лк. 4:28–30).

Сказать, что церковь без Бога — это не церковь, значит ничего не сказать. Церковь без Бога — это такая гадость, что с ней ни одна заливная рыба не сравнится. Это гадость, это подлость, это и есть та самая «мерзость запустения», от которой Христос советовал нам настоятельно бежать в горы, как от чумы, бросая все горы нажитого добра и духовной литературы, всё-всё-всё (Мк. 13:14–16). Потому что погибель приходит «непроходимо скучной» церкви, с трудом пробравшись посреди служителей, посетителей и барахла которой, удаляется от нас Тот, Кто обещал быть с нами. Значит, не может Он найти там даже двоих-троих, которые приходят на служения во имя Его, а не по обязанности, по привычке или по корыстолюбию. И если мы не хотим Его покинуть, если все-таки не забыли, что там, где нет Его, нет жизни, то нужно бросать все — и за Ним! В горы, в болота, в леса и в «троллейбусА», в самые непредсказуемые и неблаголепные места — но за Ним! Иначе пропадем.

А может, перед тем, как бежать вслед за Христом, вцепиться в полу риз Его и возопить, срывая голос и сердце: «Хотя беззакония наши свидетельствуют против нас, но Ты, Господи, твори с нами ради имени Твоего; отступничество наше велико, согрешили мы пред Тобою… Однако же Ты, Господи, посреди нас, и Твое имя наречено над нами; не оставляй нас» (Иер. 14:7–9)?

А если и ризы вырвутся из ослабевших рук и из-под пустивших кровь ногтей, может, все равно нужно вопить: «О, если бы Ты расторг небеса и сошел!» (Ис. 64:1)?

Ведь дело даже не в том, что церкви, в которых не живет Бог, видит мир, хотя и это уже само по себе страшно. Дело в том, что в такой церкви абсолютно все переворачивается с ног на голову, принимая то положение, которое принято принимать в нашем блудном и развратном несредневековом мире.

Начальники, будто и не читали 23-й главы Евангелия от Матфея или 2-й главы Иакова, любят предвозлежания и председания (в некоторых церквях есть даже «президиум» — отречение от евангельской веры, бесстыдно выставленное напоказ), паства заискивает перед начальниками, как Добчинский и Бобчинский перед городничим, родство считается не по Христу, а опять же по начальству, в книжной лавке при церкви по умопомрачительным ценам продаются книги, на которых большими буквами написано «не для продажи» (одну такую мне как-то продали за 60 (шестьдесят!) у. е.), и нет такой приписки, такого обмана и такого лицемерия, на который не пошли бы служители, чтобы что-то получить от того, кто что-то может дать.

И нормальному человеку (которого нормальным из ненормального сделал свыше Христос) в такой обстановке находиться просто вредно для духовного здоровья. Недавно мы беседовали с одним служителем очень даже высокого ранга. Речь шла о конкретном случае диких приписок в отчетах западных миссионеров, с которыми мне довелось столкнуться воочию, или «воушию» (взяли герои миссионерского труда и пару ноликов к своим подвигам пририсовали). Так наш служитель, поцокав языком, изрек вот что: «Оно, конечно, нехорошо. Но нам хорошо. Чем больше они там себе припишут, тем больше они нам здесь отпишут». Во как! Тоже интересно, но тут тебе совсем другой интерес, шкурный и циничный. Напоминаю, это сказал служитель церкви, которая носит имя Иисуса Христа, распятого за грехи наши (в том числе и приписки, и корыстолюбие) на Голгофе.

Вот до чего можно со скуки додуматься! Я даже не сильно и удивился, услышав такое, дар речи не потерял, потому что в атмосфере смрадного безбожия и смертной скуки, в некоторых церквях царящей, настроения, подобные высказанному, прямо даже не витают, а висят в воздухе. Но чтобы вслух, да ещё такой находке для шпиона, как редактор газеты «Ветви», вывалить на лопате сермяжную правду! Да, страшные шутки играет сатана с людьми в дурмане чугунных законов «ты мне, я тебе». Нюх отбивает напрочь.

И смотрит на нас крещеный, но неверующий мир православных атеистов и, тоскуя по истинной вере в истинного живого Бога, по жизни без приписок, без блата и кумовства, без шкурничества и «президиумов», говорит:

«Если Бог — это тот самый треугольник… хм, то я уж просто и не знаю…» (Дальше из «Сталкера». Хмыкает опять Писатель.)

И не идет в церковь, в которую пришли шальные деньги, но из которой ушел Бог.

«Вот в средние века было интересно. В каждом доме жил домовой, в каждой церкви — Бог…»

Насчет домовых не знаю, может, кому-то и с ними интересно. Но одно знаю наверняка: с Богом интересно и за затворенной дверью комнаты своей, и уж, конечно же, в церкви. Не всегда и не со всеми из тех, кто в твою церковь ходит, бывает интересно. Не всем бывает в нашей церкви интересно, например, со мной. Но с Богом просто не может быть не интересно, если человек, конечно же, рожден свыше, отрекся от вранья, лицемерия и подхалимства и хочет узнать, что думает Бог о его жизни, и увидеть, что Он сделает в этой жизни и с этой жизнью. А если интересно будет нам — и мир заинтересуется: чего это им там так интересно? И придет. Не весь, но придет. Сначала к порогу, потом на порог, а потом и за кафедру. Потому что «последние станут первыми», раз первые мышей не ловят, а только деньги считают (в свою пользу).

Ну так что, будем скучать на следующем служении, покрывая себя позором и лишая Христа славы, Ему по праву от нас причитающейся? Или прислушаемся к ностальгии Тарковского и рискнем вернуться в те века, когда в каждой церкви жил Бог? Хотя, между нами говоря, в каждой церкви Он, наверно, никогда не жил — ни в раннем, ни в позднем средневековье, ни, ясное дело, сейчас. Но Бог можети хочет жить в каждом собрании людей, которые называют себя христианами. И будет жить там, где его будут ждать и жаждать. Только случится ли это в нашей церкви, или «мы сделались такими, над которыми Ты как бы никогда не владычествовал и над которыми не именовалось имя Твое»(Ис. 63:19)?

Вопрос.

Молитесь, чтобы дать на него правильный ответ.

Но что это я все о грустном да о грустном, то есть о скучном? Давайте об интересном.

«Вот в средние века было интересно. В каждом доме жил домовой, в каждой церкви — Бог…»

Вы вообще представляете себе, как интересно станет в церкви, если в ней будет жить Бог? Были у вас блаженные минуты, в которые вам было интересно среди верующих, слышали вы хоть одну интересную проповедь, пели хоть раз в церкви интересную для вас — и музыкой, и текстом — песню? Так вот вспомните, как это, когда интересно.

И мы же с вами люди духовные, вы, конечно, понимаете, что речь не о шкурном и не о «балдежном» интересе, а о том интересе, когда прямо среди нас, прямо в самой серединке души, компании и всей церкви (которая, впрочем, тоже есть не что иное, как компания) живет БОГ.

Отец, Сын и Дух Святой вместе с нами слушают, как же повернет проповедь проповедник, которому интересно было вылущивать проповедь из загадочных библейских слов, а сейчас интересно её проповедовать.

Отец, Сын и Дух Святой вместе с нами ликуют или тоскуют вслед за мелодией и гармонией песни, которую интересно было писать авторам, интересно играть музыкантам и интересно петь хору (тому, что так и называется «хор», или тому, что называется «общее пение»).

Отец, Сын и Дух Святой смеются и грустят вместе с нами, когда мы болтаем обо всем на свете, но с НИМ, с БОГОМ среди нас. Если БОГ «inter-est» (лат. «находится посреди»), то и «interest» (на всех языках «интерес») inter-est. И нам тогда интересно, и Богу. И Он не уйдет из такой церкви, потому что ради нее Отец землю сотворил, Сын на землю пришел и на ней принял лютую смерть, а Дух Святой по отшествии (временном, до поры) Сына сошел.

Время, назад, в средние века!

То есть ей, гряди, Господи Иисусе!

На груди Твоей успокоюсь я… А покой на Твоей груди — это совсем не скука. Это так интересно!

Ю. Смирнов

Источник