Не тот страх.
Прости, Господи!
Как-то раз оказался я по делам в компании милых и приятных людей, к тому же еще и верующих. Да и исповеданием мы сошлись чуть ли не «тютелька в тютельку» — евангельской веры люди были.
Уж то-то мы заулыбались друг другу, то-то зашутили... Чистый тебе 132‑й псалом: «Как хорошо и как приятно жить братьям вместе!» И сестрам тоже хорошо и приятно вместе. Чистый тебе рай на земле!
Но на земле рая долго не бывает — вдруг драгоценный елей и роса Ермонская испарились, радостные лица исказились, в мгновение ока перестроившись на выражение беспредельной озабоченности о судьбах вселенной в целом и конкретного ее уголка в частности, и мои единоверцы «ударились оземь и стали»... нет, не красными девицами и добрыми молодцами, а то ли каторжниками на галерах, то ли какими-то зловещими «деструктивными сектантами», то ли вообще смертниками без надежды на помилование.
Один из присутствующих (которого я знал уже давно) в ответ на мой абсолютно невинный вопрос стал беззвучно открывать рот, изобразив всем, что у него имелось на лице в наличии, неподдельный ужас.
«Не понял», — растерялся я. «Потом скажу», — зловеще прошелестел, не двигая губами, евангельский верующий, призванный стоять в свободе, которую даровал нам Христос, и не подвергаться опять игу рабства.
А случилось между 132-м псалмом и немой сценой в стиле «открывает рыба рот, да не слышно, что поет» всего только то, что мимо двери комнаты, в которой мы вкушали радости христианского общения «в простоте», прошел еще один евангельский верующий, который по совместительству и случайному совпадению оказался пастором церкви, к которой принадлежали (и по сей день принадлежат) милые и приятные люди, с которыми иногда так хорошо бывает вместе.
Мне тогда сразу вспомнилась сцена из фильма «Освобождение», когда советского связиста послали в бункер Гитлера тянуть связь. Глядя на обитателей бункера, которые беззвучно сновали кругом, как тени, сгорбившись и поникнув от страха за свою шкуру и смертной тоски, он сказал: «Да, хреновато тут у вас».
И мне ужасно захотелось сказать эти слова вслух в помещении самой что ни на есть евангельской церкви. Кто не знает, так «евангельский» это то же самое, что, например, «благовестный», а слов, радостнее однокоренных с этим слов «благой», «благословение», «блаженство» человеческий язык не выговаривал. И если появление местного ответственного за «благовестие», «блаженство» и «благолепие» так разрушающе действует на человеческую психику, что превращает помещение церкви в подобие фашистского бункера, то «хреновато» — это еще мягко про такую церковь сказано.
И кто же тут виноват?
Пастор?
Некоторые из парализованных страхом, из паралича выйдя, меня именно в этом и пытались убедить (причем иногда переходя на шепот при упоминании имени пастора даже в квартире, в которой этого пастора ноги не было и вряд ли когда будет). Но я с ними не согласен. Я согласен со своей женой, которая не задумываясь разрубила Гордиев богословский узел, однозначно заявив, что виноват не пастор, а пасомые, которые позволяют собственному животному страху проделывать с немолодыми уже людьми такие подлые номера. А позволяют потому, что держит их в этой церкви не Бог, а что-то совсем другое.
Я уже не говорю (а точнее как раз говорю) о том, что вся Библия, а особенно ее Новый Завет, пропитана насквозь мотивом «Не бойтесь» и сказано подробно, чего и кого бояться не нужно. Но написать в своих посланиях «Не бойтесь пастора» (!!!) ни Павлу, ни Петру не могло прийти в голову никак, такое им в кошмарном сне не приснилось бы. Потому что новозаветные верующие могли бояться львов, которым их скармливали, бедности, которая для многих из них была постоянным спутником, насмешек, которым они подвергались от безбожников и много-много чего другого. Но бояться пастора, человека, который как раз и шел на насмешки, на бедность и в пасть львам, чтобы оно, пугливое стадо Божье, ничего не боялось, им было никак невозможно. И как больно и горько стало бы им, если бы они побывали вместе со мной в той комнате «преображения»!
«Стоило ли терпеть, молиться и кровь проливать, — могли бы подумать они, — чтобы через две тысячи лет в далекой северной стране при появлении человека, которого называют пастором церкви Христовой, люди цепенели и теряли не только образ и подобие Божье, но и человеческий облик с даром речи впридачу?»
Первые христиане пасторов не боялись. Они к ним летели на крыльях любви Христовой, а те им говорили: «Никого не бойтесь — ни львов, ни бедности, ни насмешек! Бойтесь только Бога! Бойтесь грешить!»
А те, кто боится своего пастора, Бога не боятся. Потому что, спроси они у Бога, как им быть, вполне могут услышать: «Чтобы ноги вашей там больше не было! Как Я могу его с пасторов снять, если вы же его в пасторах держите? Значит, вас он устраивает? Значит, вам нравится бояться его, а не Меня? Что вас там держит?» И на вопросе «что держит?» интерес к общению с Богом у людей резко пропадает. Вот был интерес, а тут раз — и нету его. Тоже немая сцена, только в молитве. А на вопросы не отвечать и вообще не очень-то вежливо, ну а уж Богу не отвечать — это похуже хамства, это уже... да ладно, не будем.
Не будем. Почитаем лучше стихи. Не из Библии. От псалмов и посланий, как видно, толку для нас мало. Не берет нас Слово Божье.
Вы что все, с ума посходили? Так жить?
Юрий Смирнов, специально для www.protestant.ru
| ||||
| ||||
| ||||
| ||||
| ||||
